Даже просматривая казахстанское законодательство о СМИ с позиции стороннего наблюдателя, особого удовольствия не испытываешь. А уж когда доходит до применения этого законодательства на практике и тебе, как журналисту, приходится выступать в качестве одной из сторон в этом процессе, то и вовсе становится не по себе.

А если точнее, то становится просто противно от того, как порой ведут себя, общаясь с журналистами, казахстанские чиновники, для которых, судя по их манерам, вообще никакие законы не писаны. Причем такая картина наблюдается сплошь и рядом. Подтверждением тому – ответы наших коллег-журналистов из разных регионов Казахстана на заданный нами вопрос: 

Каким образом вы добываете общественно значимую информацию для ваших изданий?

«Все зависит от личных отношений»

Татьяна ПАК, главный редактор газеты “Город 326”, Тараз:

- Это очень сложное дело. К примеру, получить какую-либо информацию у правоохранительных органов можно только по письменным запросам. Как правило, по телефону они не отвечают. Местные исполнительные органы охотно общаются с журналистами государственных изданий. С журналистами негосударственных СМИ – только с теми, с кем лично знакомы. 
Очень проблематично получить информацию от коммерческих организаций. Они легко предоставляют данные, если это в интересах самой организации. В остальных случаях предприниматели обычно ссылаются на свое право хранить «коммерческую тайну».

Людмила ЭКЗАРХОВА, журналист интернет-портала Stan.kz, Алматы:

- Поскольку наш портал на медиарынке появился совсем недавно, то получать необходимую информацию очень сложно. Выручает то, что наши журналисты имеют уже определенный стаж работы в различных республиканских СМИ и могут добывать информацию благодаря сложившимся связям и наработанным контактам. Но не во всех структурах это получается. 
К примеру, мы приехали в транспортную прокуратуру на ежегодный отчет. Казалось бы, обычное, рядовое мероприятие, на которое приглашают всех журналистов, лишь бы они потом все это осветили. Но не тут-то было. Через десять минут после нашего появления в зале заседаний к нам подошла пресс-секретарь, попросила представиться, а, узнав, откуда мы, сказала, что нас не приглашали и что если начальник будет возмущаться, то нам придется уйти. Мы, правда, остались, но пресс-релиз и текст выступления прокурора, которые были розданы всем журналистам, нам так и не дали.

Айдар ИСАКОВ, собственный корреспондент радиостанции “Немецкая волна” по ЮКО, Шымкент:

- Проблем не возникает, когда имеешь дело с текучкой. Практически во всех организациях, учреждениях и ведомствах существуют пресс-службы, которые и обеспечивают журналистов необходимыми материалами. А вот просьба предоставить информацию, которая требует дополнительного подтверждения или особенно интересует журналиста, в большинстве случаев вызывает у чиновников настороженность. 
И очень сложно работать с судами. Например, совсем недавно проходило слушание дела по разделу имущества между бывшими супругами. И судья городского суда объявил процесс закрытым! Вообще, чтобы получить от судей информацию, нужно иметь личные договоренности. Что бы, не дай бог, чего не случилось...
Да и с коммерческими организациями не всегда гладко – смотря на кого нарвешься. Иногда даже легче получить информацию у чиновников, чем у бизнесменов.

Зауре АХМЕТОВА, региональный корреспондент «31 канала» по Павлодарской области, Павлодар:

- Получить информацию беспрепятственно можно при условии предварительного знакомства с чиновниками и представителями пресс-служб. Большую роль играет такой фактор, как доверие к журналисту. Но при этом важно не перейти некую грань, чтобы чиновник не решил, что этот журналист может стать «карманным». А если нет личного знакомства, то в ответ на любой запрос начинается бумажная волокита, бесконечная переписка и откровенное увиливание от прямых вопросов. 
И, конечно, очень многое зависит от журналиста, от его профессионализма. Если чиновник видит, что корреспондент передал его слова непредвзято и объективно, то в следующий раз у него просто не будет повода отказать этому журналисту.

Полина ЛЕГИНА, газета «Городская неделя», Павлодар:

- Никогда заранее не знаешь, насколько легко или трудно удастся получить информацию. Часто успех «операции» всецело зависит от твоих личных отношений с чиновником. Если имел неосторожность поругаться с ним или раскритиковать в газете – то пиши пропало! В лучшем случае – пиши запрос. 
А еще многое зависит от порядков в самой организации. В правоохранительных структурах, например, даже самые толковые сотрудники отказываются говорить с тобой без разрешения пресс-службы. Практически невозможно получить информацию по телефону, даже самую безобидную, из суда. 
Ну и от личных качеств руководителей ведомств, откуда нужна информация, многое зависит. От тупого и запуганного чиновника (а такие встречаются нередко) не добьешься ничего! Он журналиста боится как огня, потому что ему его непосредственный начальник пригрозил кодексом чести госслужащего. 
Вот один из последних примеров: когда у нас были сильные морозы, я в течение двух дней не могла по телефону уточнить у одного чиновника количество обмороженных в области, хотя по телеканалам эта информация уже прошла. Мне просто отказывались ее давать, ссылаясь за запрет начальства. 
Вот так и работаем. Поэтому когда в госструктурах удается оперативно получить ответы на серьезные вопросы, то с непривычки испытываешь легкое потрясение.

«А ну, пошли отсюда!..»

Марина ЕРШОВА, газета «Голос Экибастуза»,Экибастуз:

- Наши чиновники – народ своеобразный. На запросы еще худо-бедно отвечают, правда, обходят при этом неудобные вопросы. Но для того, чтобы ответили, приходится выдумывать разные «заставлялки». 
Недавно я писала запросы в наш печально прославившийся исчезнувшими миллионами отдел жилищно-коммунального хозяйства. В первый раз, чтобы получить ответ на запрос, ссылалась на Закон «О СМИ». Второй раз – на Конституцию, по которой каждый имеет право на получение информации. В третий раз сослалась на кодекс чести госслужащего, в котором говорится, что чиновник не должен допускать волокиты, обязан следовать законам страны, свято чтить Конституцию и т.д. На него (на запрос №3) откликнулись и прямо в контору принесли ответ.
Бывает, конечно, отвечают на все вопросы и в срок. Этого добиться можно, хотя и с трудом. Но самое интересное в том, что нас игнорирует прокурор города. В прошлом году я провела журналистское расследование и сделала два материала, в которых прямым текстом указала на украденные из бюджета города миллионы тенге, что подтверждалось соответствующими документами.
Я пишу материал, передаю его и все копии имеющихся у меня документов в прокуратуру – лично прокурору. И после этого – хоть бы один звонок из акимата или из прокуратуры! Больше того, ни одна моя попытка встретиться по этому поводу с прокурором не увенчалась успехом! А товарищ, о проделках которого идет речь в моем материале, до сих пор работает и процветает.
Короче говоря, как в том анекдоте: то ли лыжи не едут, то ли, простите за выражение, я долбанутый…
А суд – вообще закрытая структура. Журналисту попасть на какой-то процесс – это целая история! В последний раз я была в суде на процессе по убийству. Пришла, села, показала документ, с меня тут же потребовали ксерокопию удостоверения. Я и ее предоставила. 
Судья меня спрашивает: «Вы будете делать аудиозапись?»
Отвечаю: «Нет». 
А он мне: «Вы отказались, и если я увижу, что вы делаете диктофонную запись, то наложу на вас административное взыскание!»
Мне не нужна была запись с того заседания, и я спорить не стала, но так хотелось достать диктофон и показать судье язык! Интересно, на каком основании он привлек бы меня к административной ответственности?
Но бывают и другие ситуации, когда уже не до смеха. В октябре прошлого года я и наш фотокор узнали о ЧП в здании городского акимата. Нам рассказали, что в фойе акимата вошел мужчина и поджег себя. Когда мы подошли к месту происшествия, пострадавший мужчина уже лежал в траве, недалеко от входа в акимат. Рядом с человеком находилась главный специалист акимата, которая, едва увидев нас, начала кричать: «Что вам тут надо? Кто вас звал? Пошли отсюда! Себя фотографируйте!»
Я вынуждена была спросить: «Почему вы нас гоните? Это что, частная контора?» 
В ответ услышала: «Да, это частная контора!» 
Потом начальственная дама скомандовала людям в форме (в числе их находился охранник акимата), которые стояли неподалеку: «Заберите у них фотоаппарат!» Полицейские окружили фотокора и отобрали фотоаппарат. Я подошла, прижала камеру к себе, а женщина из акимата снова закричала: «Заберите у нее фотоаппарат!» 
Полицейские начали отбирать у меня камеру. Мне было больно, я не могла долго сопротивляться и отдала камеру. Потом полицейские начали требовать, чтобы фотограф вытащил пленку, не понимая даже, что съемка на этом аппарате производится в цифровом формате. Они заставили фотокора дать показания, что он не снял ни одного кадра, после чего нас просто вытолкали подальше от места происшествия. 
Я доложила об этом нашему редактору, но в суд мы не пошли. И остались без извинений и с помятыми боками.
А в прошлом месяце я написала материал об одной женщине-прокуроре. Она попросила меня дать ей этот материал на согласование. Прочитала, внесла свою правку. Потом сказала, что должна показать его начальству. Начальству не понравилось, и оно предложило ей переписать материал самой. В итоге получилось примерно так: я такая-то и такая-то, родилась тогда-то, закончила то-то и то-то, с такого-то года работаю в прокуратуре. Я была в шоке…
Все, чего я пока что добилась от прокуратуры, – это разрешение напечатать чье-то интервью к какому-то государственному празднику. И то лишь после многократного согласования буквально каждого слова.
Вот так она нам достается – эта самая информация.