Юрий Ковхаев,, Городская неделя

Как и следовало ожидать, после принятого нашим неподражаемым парламентом реакционного закона о СМИ, признанного антиконституционным, попытки ввести свободолюбивого журналистского Пегаса в стойло правовых регламентации не только не прекратились, а напротив, закипели с невиданной активностью. По имеющейся информации, свой законопроект келейно и негласно разрабатывает МКИС. Свой - зато короткое время, что был министром информации, успел создать Алтынбек Сарсенбаев. А еще вскоре после этого, один за другим, появились два законопроекта, подготовленные общественными журналистскими организациями и НПО. Правда, эти законопроекты
(для удобства назовем их 3-1 и 3-2) настолько близки друг к другу по содержанию, что, может быть, второй правильней считать дополненным и исправленным вариантом первого.
Несмотря на то, что в разработке последнего законопроекта участвовали такие солидные организации, как Фонд защиты свободы слова «Адил соз», Национальная Ассоциация телерадиовещателей Казахстана (НАТ Казахстана), Конгресс журналистов Казахстана и Центр поддержки СМИ американской Ассоциации юристов, а потом еще он прошел через горнило Нацкомиссии по демократизации (НКВД), Коалиция НПО сочла целесообразным провести региональные слушания с целью, как это заявлено в ее пресс-релизе, «придать проблеме реформирования информационного законодательства (...) широкий общественный резонанс для учета мнений всех заинтересованных лиц». А скорее - для того, чтобы, по возможности, облегчить прохождение законопроекта через парламент.
В Павлодаре такие слушания состоялись 15 сентября. В них приняли участие президент Фонда «Адил соз» Тамара Калеева, исполнительный директор НАТ Казахстана Шолпан Жаксыбаева, директор фонда «Павлодарский центр поддержки региональной журналистики» Аскар Шомшеков и журналисты, представлявшие различные печатные и электронные СМИ.
Разговор получился довольно сумбурным, временами нервным. Не по всем пунктам обсуждения удалось прийти к единому мнению. Да, судя по всему, такая задача и не ставилась. Видимо, устроителям слушаний достаточно было услышать аргументированные оценки тех или иных законопроектных новелл. Вот на этом, на оценках, наверное, и стоит сосредоточиться. Тем более, что у нас есть соблазнительная возможность сравнить два варианта законопроекта, испеченных, в сущности, на одной кухне, одними и теми же поварами и отличающихся только тем, что первый, насколько знаю, не проходил через чистилище НКВД, а второй прошел.
Вопрос вопросов - нужен ли вообще закон о СМИ. И он был первым из тех, что поставила перед аудиторией Т. Калеева, Как известно, Великобритания и США обходятся без него и вроде бы живут неплохо. В США функции этого закона отчасти взяла на себя первая поправка к Конституции, которая запрещает Конгрессу издавать какие бы то ни было законы, вмешивающиеся в свободу слова, вероисповедания и право на мирные собрания. То есть в принципе там СМИ пользуются той естественной степенью свободы, которая не ущемляет свободу общества и отдельных его членов. У нас при несметном количестве всевозможных регламентации; ограничений и запретов, которыми нашпигованы Административный кодекс, УК, ГК, закон о национальной безопасности, закон о выборах и масса всевозможных подзаконных актов, необходимость закона о СМИ далеко не очевидна. Вот что действительно нужно, так это закон о правах журналистов или о защите свободы слова. И было бы очень хорошо, если бы, имея преимущественную юридическую силу, он защищал журналистов - в том числе от всех этих законодательных капканов и силков. Ну и, конечно, - от любых попыток давления со стороны чиновников и олигархов. В свое время историк Леонард Леви мудро заметил: «Люди могут быть свободными, когда их правительства несвободны»,
Когда началось постатейное обсуждение законопроекта, стало ясно, что этот вариант отличается от предыдущего мало и, как правило, в сторону ухудшения положения журналистов и СМИ. Примеров тому много. Посмотрим, как в них изложена, например, статья «Государственное регулирование в области средств массовой информации». Мало-мальски продвинутый читатель, вероятно удивится: какое может быть госрегулирование СМИ в условиях демократии, наличии на медиарынке независимых телеканалов и газет. Но не будем забывать, что у нас особая демократия и в связи с этим особый медиарынок, на котором доминируют государственные СМИ, коих в принципе быть не должно. По этому поводу уместно вспомнить опубликованное в «Известиях» три года назад интервью бывшего пресс-секретаря Маргарет Тетчер Бернгарда Ингама. Вот краткая выдержка этого интервью.
«ИЗВЕСТИЯ»:
- Вы - известный противник государственных СМИ. Их, по-вашему, вообще быть
не должно?
Б. Ингам:
- Нет, не должно. Это так скучно! Ведь если у вас появятся правительственные газеты, все заранее будут знать, что они представляют дела в заданном ключе... В демократическом обществе средства массовой информации должны быть разными - и пусть они говорят то, что говорят...
Но у нас, как известно, присутствует многое из того, чему присутствовать не полагалось бы, и отсутствует то, что отсутствовать не должно. С наличием государственных СМИ нам придется мириться еще долго (хотя в Киргизии недавно этот институт был упразднен быстро и без колебаний). Так что, какой бы ни был принят закон о СМИ, он будет равно «регулировать» как финансируемые из бюджета государственные, так и самофинансируемые независимые газеты и телеканалы. Есть смысл рассматривать только вопрос, в чем должно выражаться это регулирование. В 3-2 предусмотрено, что уполномоченный государственный орган будет (как и сейчас) осуществлять мониторинг продукции средств массовой информации на предмет соблюдения действующего законодательства. Авторам законопроекта стоило бы узнать, существует ли практика подобной тотальной слежки за СМИ в странах развитой демократии. Этот мониторинг нужен только для того, чтобы отслеживать степень лояльности поднадзорных изданий. Там, где он мог бы быть в какой-то степени полезен, - скажем, для соблюдения законодательно установленных языковых пропорций и правильного соотношения между собственной продукцией и ретрансляциями в электронных СМИ, - он ничего не дает. Есть телеканалы, которые чуть не 90% эфирного времени отводят демонстрации чужих кинофильмов и ретрансляции или показу в записи российских программ. Отсюда вывод: мониторинг («контент-анализ») целесообразно проводить только в отношении электронных СМИ, но при условии, что он будет неформальным и действенным.
Существенный подарок 3-2 (и об этом на слушаниях говорилось) – наличие в нем (ст. 7,12) положения, согласно которому уполномоченный орган «принимает решение» о постановке на учет, то есть дает (или не дает) право на существование того или иного средства массовой информации. Явное ухудшение по сравнению с 3-1, где был предусмотрен не разрешительный, а уведомительный порядок регистрации газет и телеканалов. Явная уступка чиновникам, для которых разрешать или не разрешать – любимое дело, позволяющее удерживать прессу в желаемых рамках и вымогать взятки. По логике, такая формулировка должна быть забракована антикоррупционной экспертизой.
Редакция статьи 15 показываем, что авторы законопроекта, видимо, не очень ясно представляют себе реалии медиарынка и условия существования независимых от властей и олигархов газет. Хорошо, что решение о судьбе СМИ могут принимать только собственник и суд. Плохо, что суд вправе приостанавливать выпуск газеты на три месяца. Невыход самофинансируемой газеты в течение такого срока во многих случаях будет означать ее банкротство и смерть. Не всякая независимая газета сможет рассчитаться с рекламодателями и налоговиками, выплатить все долги, сохранить коллектив, который перестанет получать зарплату, и возобновить выход в свет с прежним тиражом. Нормальным (не убийственным) наказанием должны быть только штрафы, возрастающие с каждым новым нарушением законодательству. А после третьего нарушения за год выпуск газеты может быть прекращен. Но, конечно, в этом случае прегрешения газеты должны быть очень серьезным, а решение суда безупречно обоснованным.
Если учесть, как часто, порой по совершенно абсурдным поводам, возбуждаются иски против газет и журналистов, на судах лежит огромная ответственность за сохранение здоровья всего нашего медиапространства, а, значит, и общества. Если они будут, как нередко бывает сейчас, слишком охотно и размашисто применять репрессивную дубину, мы получим (отчасти уже получили) ту стерилизованную журналистику, которая существовала в период всевластия КПСС и партийной цензуры. Еще в феврале 2002 года, выступая на семинаре для правоведов и журналистов, посол ОБСЕ в Алматы Иштван Венцель сказал: «Государственным органам со всеми ветвями власти (...) следует запретить возбуждать дела о защите репутации». В свое время (май 2002 года) сенсацию произвело постановление Верховного суда Польши по иску президента Квасьневского к газете «Zicie». Несмотря на то, что приведенные в критической статье факты не нашли подтверждения, суд принял решение в пользу газеты и журналиста. «Журналист имеет право на ошибку, - посчитал он, - если действовал добросовестно, в интересах общества». Очень хорошо, что подобная формула, освобождающая журналиста от ответственности, записана в 3-2. Но вряд ли она устоит под натиском наших парламентариев. Cерьезные споры на слушаниях вызвали некоторые положения статьи 29 («Право на опровержение и ответ"), особенно срок давности для подачи иска о защите чести и достоинства. Одни говорили, что годичный срок чрезмерен, достаточно трех месяцев или даже одного. Другие, входя в положение жертв возможной диффамации, вопрошали: «А как быть человеку, которого оскорбили в прессе во время его длительной командировки?» Думается, вопрос праздный. Остаются родственники, друзья, адвокаты.
Работает связь. Закон должен оптимально удовлетворять потребности общества, а не приспосабливаться к конкретным жизненным обстоятельствам каждого его члена.
Вечный вопрос – размер денежной моральной сатисфакции. По Гражданскому кодексу, как известно, предела ей нет. В результате появляются шизоидные иски к журналистам на триллионы и даже не квадриллионы тенге. А ведь достаточно и миллиона, чтобы журналист разорился, а газета перестала существовать. 3-2 эту проблему решает так: «Размер морального вреда определяется в судебном порядке, исходя из принципов справедливости и достаточности». Поскольку каждый судья о справедливости и достаточности может судить как Бог ему на душу положит, практически высший предел финансовых требований за моральный ущерб не определяется. Думаю, предлагавшийся А.Сарсенбаевым законопроект, устанавливавший конкретные размеры сумм, взимаемых по суду за моральный вред, был прогрессивней и справедливей.
Если в 3-1 указывался конкретный размер изымаемой с истца госпошлины в – 5% от суммы заявленных требований (киргизский вариант), то в 3-2 величина госпошлины определяется налоговым кодексом. Хорошо это или плохо - бог весть. Тут мерилом может быть только практика.
Несмотря на явные попытки Тамары Калеевои обойти щекотливую тему тиражей, она все-таки прозвучала, Потому что проблема наболевшая. Дело в том, что владельцы и редакторы малопопулярных газет (преимущественно государственных и ведомственных), не умея в силу пропагандистского о характера их издании даже с помощью принудительной подписки доиться высоких тиражей, идут на всевозможные уловки. В Павлодаре, например, одна газета, выходящая три раза в неделю, указывает «общий недельный» тираж, превышающий 30 тысяч экземпляров (не без оснований рассчитывая, что не каждый рекламодатель догадается разделить эту цифру на три);
другая, выходящая раз в неделю, называет «общий тираж» 8000 экземпляров, а это - сумма всех тиражей за месяц. А иные газеты, не мудрствуя лукаво, просто завышают тиражи в несколько раз.
Очевидно, что все эти манипуляции с тиражами - грубое нарушение закона «О недобросовестной конкуренции». Тем не менее, все они остаются безнаказанными. Карагандинский прецедент, когда по жалобе нескольких собственников газет антимонопольный департамент добросовестно проверил тиражи нескольких изданий и, установив факты их фальсификаций, обратился в прокуратуру, единичен и общей картины не меняет. Во всяком случае, в Павлодаре антимонопольщики, прекрасно зная о мошенничествах с тиражами, в ус не дуют. Возможно, потому, что среди фальсификаторов преобладают государственные СМИ или те, что принадлежат влиятельным олигархам.
Выходом из положения могло бы быть предусмотренное законом о СМИ суровое наказание за жульничество с тиражами. Но в 3-2 этого нет. И такое предложение на слушаниях было проигнорировано. Хорошо, что, кажется, удалось договориться хотя бы о необходимости указывать в выходных данных тираж номера, безо всяких эпитетов («общий», «общий недельный» и т.п.). Однако нерешенным остается вопрос, кто и как будет контролировать тиражи, поскольку антимонопольщики от этого явно уклоняются. Выходом может стать создание по примеру России независимой некоммерческой организации - Национальной тиражной службы или бюро аудита тиражей, подобного тому, что существует в 29 странах мира.
Все высказанные на слушаниях и в этой публикации замечания, разумеется, не сводит на нет достоинства предложенного законопроекта. Журналистам и редакторам стало бы значительно легче жить и работать, если бы он был принят хотя бы в нынешнем несовершенном виде. Увы, такие чудеса у нас случаются редко.

Юрий КОВХАЕВ