Фото Orda.kz

Журналистка Orda.kz побывала на обучающем семинаре по освещению судебных процессов массмедиа. Спикерами выступили судья Верховного суда Елена Максюта и председатель специализированного межрайонного суда по уголовным делам города Астаны Айжан Кульбаева. Сессия «вопросы-ответы» обернулась полноценной пресс-конференцией, на которой рассказали о цифровизации судебной системы Казахстана, механизме назначения судей, с кем судьи совещаются в совещательной комнате, зачем им мантия и так далее. Журналисты не обошли вниманием самый громкий судебный процесс — над экс-министром экономики Куандыком Бишимбаевым.

Предлагаем вашему вниманию самые интересные вопросы и ответы.

 

Хотелось бы узнать подробнее о судебной реформе. Как это будет выглядеть? Верховный суд не будет кассацией, появятся отдельные кассационные суды?

Елена Максюта:

Кассационные суды будут работать отдельно от Верховного суда. В сентябре начнётся работа по изменениям в процессуальном законодательстве. Будет сначала суд первой инстанции, апелляционный и потом кассационный суд. Он будет рассматривать в полном объёме судебные дела. Каков будет порядок работы кассационных инстанций, мы сообщим позже. Сейчас всё это прорабатывается. Многие моменты в стадии разработки, в какие нормы уже внесены изменения. Летом следующего года кассационные суды уже будут работать. Весь порядок к тому времени будет полностью проработан. Сейчас функции кассации выполняет Верховный суд. Кассационный будет только в Астане. 

В каких случаях Верховный суд рассматривает апелляцию?

Елена Максюта:

Если дело прошло апелляцию, по идее любое дело должно пройти в Верховный суд. У уголовных дел своя градация. Основная масса гражданских дел, которые прошли апелляционную инстанцию, идут на предварительное рассмотрение в общем порядке. Но не все дела выносятся на рассмотрение. В этой связи у нас много жалоб от адвокатов. Предварительно судья Верховного суда смотрит, есть ли нарушения, и может отказать в передаче дел нам. Почему мы и хотим ввести кассационное производство, чтобы все дела в нём рассматривались. Это основные нарекания от адвокатов — они хотят, чтобы любое дело было рассмотрено в кассационной инстанции. 

Процедура прохождения всех судебных инстанций занимает очень много времени. Будет ли судебная реформа направлена и на то, чтобы сокращать сроки судопроизводства?

Елена Максюта:

Сокращение сроков — проблема, которая, конечно, волнует многих людей. Но скорый суд не нужен, когда есть множество вопросов, которые нужно изучить. Да, есть дела, которые требуют немедленного приговора. И по ним предусмотрены меньшие сроки рассмотрения. Но есть дела, где нужно провести экспертизу, — бывает, что по три экспертизы назначают (в делах, касающихся строительства, например). Есть такие дела, которые невозможно быстро рассмотреть. Долго идёт процесс, потому что человеку дают все возможности, чтобы защитить свои права. В чистом виде нарушений сроков у нас по стране практически нет. 

Когда первая инстанция выносит решение, и приговор потом рассматривают в апелляционном и кассационном судах, в этих случаях суд рассматривает какие-то новые подробности дела, материалы, улики или более детально изучает дело, чем первая инстанция?

Елена Максюта:

Сейчас у нас есть хорошее нормативные постановления. Мы внесли в Гражданско-процессуальный кодекс изменения, в которых говорится, что все стороны и участники гражданского процесса должны раскрыть все свои доказательства в суде первой инстанции. Конечно, бывают исключения. Суд апелляционной инстанции по каким-то основаниям может принять новые документы по гражданским процессам. Например, сделали запрос, а он поздно пришёл. Суд кассационной инстанции новые документы по делу не рассматривает, а анализирует, как насколько правильно было применено право. Поэтому мы говорим: все доказательства нужно предоставить в суд первой инстанции. 

Некоторые критикуют апелляцию, говорят, что она пять-десять минут рассматривает дело и принимает решение. Но это не так. Судья, прежде чем прийти на рассмотрение дела, подробно изучает все материалы. Он знает дело от корки до корки. Во многих странах мира вообще существует ограничение выступать в суде апелляционной инстанции не более 20 минут. Потому что это суд права, и здесь доказательства свои уже представлять не нужно. И если судья не задаёт никакие вопросы, это не говорит, что он не ознакомлен с делом. Наоборот: значит, он не видит смысла спрашивать то, что уже установлено и очевидно. Здесь стороне дают возможность озвучить, в чём нарушения. И останавливаются только на этих нарушениях. Я сама работала на суде апелляционной инстанции.

Прежде чем прийти на рассмотрение дела, мы это дело изучаем досконально. Неподготовленным ни один судья на процесс не приходит. Потому что судья ставит свою подпись в каждом судебном акте. Суд первой инстанции как раз и занимается сбором этих документов. В исключительных случаях апелляция принимает новые документы. 

Очень много дел в апелляционной инстанции получают другое решение. Такое есть. И это никак не дискредитирует судей первой инстанции. Бывают случаи, что не все документы были рассмотрены на первом процессе. Возможно, суд первой инстанции и принял бы другое решение, если бы видел эти документы. И если решение в апелляционном суде меняется, это не всегда значит, что судья первой инстанции вынес неправильный приговор. Бывает, что появляется третья сторона, о существовании которой не было известно до этого, и заявляет о своих претензиях и правах. Тогда тоже приходится менять судебный акт с учётом этой стороны. 

Как внедрение судов кассационной инстанции отразится на системе?

Елена Максюта: 

Мы надеемся, что эти нововведения улучшат ситуацию. Кассационные суды создаются, потому что в обществе созрел такой запрос. По моему мнению, это снизит градус социального напряжения. Люди поймут, что действительно могут реализовать свои права. Несколько лет назад мы проводили похожий семинар. Мы приглашали на обучение юристов-блогеров. К нам приезжала судья из Румынии — эксперт Европейского суда. Она рассказывала о показателях доверия к суду, которые поднялись у них с введением кассационных инстанций. При этом она отметила, что доверие к суду нельзя рассматривать отдельно от других важных сфер жизни общества. То есть показатели доверия к суду росли параллельно росту доверия к медицине, образованию, правительству и так далее. Все эти компоненты очень взаимосвязаны. 

Для нас же очень важно, что мы не стоим на месте и пытаемся изменить ситуацию к лучшему. Чем больше у человека будет инструментов защитить свои права, тем лучше.

Может ли один и тот же судья выносить решения в первой и в апелляционной инстанции?

Елена Максюта:

Нет, конечно. Один судья принимает решение один раз по делу. Даже если его перевели в апелляционную инстанцию, он уже это дело рассматривать не будет. 

Из скольких человек состоит апелляционная коллегия?

Елена Максюта:

Как правило, апелляционная коллегия состоит из трёх человек. Но законодательством предусмотрены и случаи, когда один судья рассматривает дело. 

Когда апелляционная инстанция отменяет решение первой инстанции, привлекают ли судью, чей приговор отменён, к какой-либо ответственности?

Елена Максюта:

Не любая отмена — это брак работы. Все судьи у нас независимые. Может быть разная оценка доказательств. Часто бывает, когда апелляционный суд заключает мировое соглашение, что фактически отменяет решение первой инстанции. Но вас, наверное, интересует, как происходит процесс «самоочищения» суда. Сейчас кардинально изменена работа судебного жюри при Высшем судебном совете. Внесены изменения в его работу на законодательном уровне. Жюри обязательно рассматривает каждый отменённый акт, особенно если в нём обнаружены нарушения, и принимает решение: нужно ли привлекать к ответственности судью или нет.

По запросам общества эта практика существовала у нас раньше. Но потом её отменили, потому что считали — в ней нет необходимости. Сейчас, учитывая, что от людей поступает много жалоб, чтобы снять накал общества, мы поменяли работу судебного жюри. 

Высший судебный совет также рассматривает жалобы, назначение судей, вопросы продвижения их по карьерной лестнице. 

Есть ли статистика по отменам судебных решений?

Елена Максюта:

Конечно, но опять же, если у судьи много отмен, это не значит, что он будет отправлен в отставку. Я уже говорила про мирные соглашения. Но если судья допускает грубые нарушения, такие факты мы никогда не скрываем. Но такие дела — редкость, когда вышестоящая инстанция пишет в судебном акте: суд допустил грубое нарушение закона. И это, безусловно, основание для привлечения судьи к ответственности. 

В каждой профессиональной сфере есть специалисты, которых можно условно отнести к группе риска. Например, у журналистов это новички, непрофессионалы. Есть ли такая категория у судей?

Елена Максюта:

Нет такого судьи, который бы пришёл «с улицы». Каждый судья проходит тщательный отбор и многочисленные фильтры. Понятно: юридическое образование, потом стажировка, после которой кто-то идёт в академию. Когда Высший судебный совет рассматривает кандидатуру, человека проверяют полностью по всем возможным пунктам. И отбор этот пройти очень сложно. Там и психотесты, и изучение «под лупой» моральных качеств, вплоть до того, что соседей опрашивают, чтобы узнать, как он ведёт себя в быту, человека рассматривают со всех сторон. Из нескольких кандидатур выбирают самого достойного. И если судью назначили, значит, это действительно человек высоких моральных качеств и профессионализма. Поэтому нельзя сказать, что среди судей есть люди, которые находятся в группе риска. 

Отсюда исходит постулат, что каждого судью как представителя судебной власти необходимо уважать. И это уважение должно складываться в том числе и благодаря вам — представителям СМИ. Да, в работе могут возникнуть вопросы. Но в суд приходят только самые достойные. 

Есть ли институт наставничества для молодых судей?

Елена Максюта:

В судебной системе раньше было такое понятие. Но в наше время бывает, что судьи в возрасте, у которых за плечами большой стаж, обращаются за помощью и консультациями к молодым. Например, есть дела по криптовалюте, или другие вопросы. То есть идет взаимообмен. 

Зарплаты у судей одинаковые или есть градация? Какая минимальная заработная плата у судьи?

Елена Максюта:

У судей первой инстанции одна зарплата, апелляционной инстанции — чуть повыше, в Верховном суде — ещё чуть выше. Вопросы о зарплате интересуют всех. Скажу так: судьи получают достаточно для того, чтобы жить и растить своих детей. 

Когда назначают молодого судью, у него есть испытательный срок?

Елена Максюта:

Вновь назначенный судья, конечно, находится под пристальным вниманием. Когда он приходит работать в районный суд, ему сначала дают дела меньшей сложности, и потом по нарастающей. Все председатели судов работают с молодыми судьями и оказывают им большую помощь и поддержку. Первую аттестацию судьи проходят через три года. 

Айжан Кульбаева:

На базе горсуда есть учебные центры, которые занимаются вновь назначенными судьями. Из состава суда мы определяем наиболее опытного, который во всём будет помогать вновь назначенному: как правильно писать, как себя вести на процессе. Также молодой судья обязательно составляет для себя план на шесть месяцев. В течение полугода он чётко следует этому плану, сдает отчёты. Мы обязательно следим за его процессами, как он их ведёт. Судья, назначенный ментором, во всём помогает вновь назначенному. И если по истечении шести месяцев мы видим, что он справляется, менторство снимаем. Если нет, оно длится ещё полгода. 

Какую самую частую ошибку допускают молодые судьи?

Айжан Кульбаева:

Они «теряются». Когда процесс большой, когда участники одновременно говорят, им сложно удержать зал. 

А какие встречаются частые ошибки, допускаемые и опытными судьями, за которые они могут быть наказаны?

Елена Максюта:

Среди неновичков бывают отмены за то что, не привлекли к участию дела какую-то сторону. И это происходит не всегда по вине суда. К примеру, были уголовные дела по «Ломбарду 24». После того как они закончились, началось большое количество гражданских процессов. И, например, рассматривают дело по возврату автомобиля, и неизвестно, у кого он сейчас находится. Первый собственник заявляет о своих претензиях, а потом всплывает другая заинтересованная сторона, о которой до этого не было известно.

Бывают отмены из-за оценки доказательств. В таких случаях у нас судей никогда не наказывают. Грубые нарушения — очень редкое явление. Учитывая, что сейчас судьи под пристальным вниманием общественности, уровень их профессионализма очень высок. 

За что судью могут уволить?

Елена Максюта:

В Туркестане был такой случай. Тогда при рассмотрении дела судьи вышестоящей инстанции написали: грубое нарушение требований закона. Учитывая тяжкие последствия приговора, судья был уволен. Но такое случается очень редко. По тому случаю мы сами дали журналистам всю информацию в полном объёме. За нарушение этики судей увольняют. Иногда они сами после таких случаев подают прошение об отставке.

Как принимали решение: кто будет вести суд по делу Бишимбаева? Было ли в приоритете, чтобы этот процесс вела женщина?

Елена Максюта:

У нас есть такой механизм — компьютерное распределение дел. И никто в него вмешаться вообще не может. 

 Айжан Кульбаева: 

Все дела распределяются равномерно с учётом нагрузки судьи. 

Айжан Адиловна, как вы отреагировали, когда узнали, что будете вести этот процесс?

Айжан Кульбаева:

Я не ожидала, что будет такой ажиотаж. Не думала, что процесс будет настолько громким и публичным. 

Это можно считать самым сложным делом, которое вы рассматривали?

Айжан Кульбаева: 

Нет, это не самое моё сложное дело.

Кто предложил онлайн-трансляцию процесса?

Елена Максюта:

Самый первый онлайн-процесс у нас был в 2016 году по делу Слекишиной. Женщину изнасиловали в следственном изоляторе, и она родила ребёнка. И тогда ещё на том процессе мы были удивлены: сколько внимания было приковано к процессу, и при этом не было отрицательной реакции аудитории. Судья тогда также чётко вела процесс, соблюдая все нормы законодательства.

Айжан Кульбаева:

Если вы не помните, было предварительное слушание. На нём стороны изъявили желание открыть процесс. Для нас было неожиданно, что столько будет людей и СМИ. У нас здание суда, где проходят уголовные процессы, очень комфортное и для участников, и для судей, и для представителей средств массовой информации. Для журналистов предусмотрен отдельный зал, из которого они могут наблюдать процесс онлайн. 

На предварительном слушании в зале, который мы изначально приготовили, мест не было, чтобы вместить всех. Пришлось перейти в другой зал. Все возмущались. Подсудимый — в первую очередь. Его беспокоило, что не допустили СМИ, и он заявил, чтобы процесс был открытый и всё транслировалось онлайн. Это было желание подсудимого. 

Можно узнать, на какой стадии ваше заявление (о преследовании)?

Айжан Кульбаева:

Идёт досудебное расследование.

Когда вы поняли, что вас узнают, что для вас наступил «бум популярности»?

Айжан Кульбаева:

Я была в шоке, когда в соцсетях в отношении меня люди начали писать комментарии. Народ как будто забыл, что обязанность суда — оценить все доказательства, выслушать все стороны, в том числе и подсудимого, его доводы. Тем более с учётом того, что в ходе досудебного расследования он никаких показаний не давал. Я выполняла свою работу — выясняла его позицию, и тут полились комментарии в мой адрес. Это было неожиданно для меня.

Как изменилась ваша жизнь после процесса? Как вам удавалось сохранять самообладание в самые эмоциональные моменты?

Айжан Кульбаева: 

Судьи (по уголовным делам) руководствуются во время работы Уголовно-процессуальным кодексом. Среди главных принципов справедливого суда — обеспечить состязательность и равноправие сторон. Адвокаты защиты — такие же участники процесса, как и адвокаты стороны обвинения. Они должны были реализовывать все свои права в полной мере — возражать, высказывать свою позицию, возражения, ходатайствовать о чём-то. Они выполняли свою работу. Поэтому эмоциональности у меня не было по отношению к адвокатам защиты. 

По поводу того, что изменилось: я бы не сказала, что моя жизнь поменялась. Всё как раньше. Те же дела, те же адвокаты, те же прокуроры. За исключением того, что стало сложно ходить по улицам. Я практически никуда не выхожу, потому что везде подходят незнакомые люди с просьбой сфотографироваться. 

А как ваши близкие отнеслись к этому всему?

Айжан Кульбаева: 

Мои близкие отнеслись к этому как к моей работе, они привыкли. 

Сколько времени вы ходили с охраной?

Айжан Кульбаева: 

Пока процесс не завершился. 

Если бы у вас была возможность, какой вопрос вы бы задали населению?

Айжан Кульбаева: 

Я бы обратилась к людям с просьбой заранее не комментировать и дождаться решения суда. Да, простые люди, может быть, и не должны знать тонкостей судопроизводства, но есть такое понятие, как презумпция невинности, её нужно соблюдать, пока приговор суда не вступил в силу. Нельзя относиться к подсудимому как в виновному до приговора суда. 

Не было мысли заявить самоотвод?

Айжан Кульбаева: 

Для самоотвода есть основания, предусмотренные законодательством. 

Вы чувствовали давление со стороны СМИ? Это повлияло на принятие решения?

Айжан Кульбаева: 

Да, было повышенное внимание. Огромное количество комментариев. Но это влияло не на принятие решения. Это влияет на настроение, самочувствие, самооценку. У судьи не может быть такого, что прочитал публикацию в СМИ и принял определённое решение. Решение мы принимаем на основании всех доказательств, имеющихся в деле. 

У каждого региона Казахстана есть своя специфика. Эти особенности как-то отражаются на судах и судьях?

Елена Максюта:

Конечно. В каждой области есть такие категории дел, которые присущи только им. Допустим, только в южных регионах распространены процессы, связанные с возвратом свадебных подарков. На севере есть категория дел, когда при разводе отцы требуют, чтобы дети оставались с ними. А на юге такие не встречаются. В Астане было много дел, связанных с изъятием земельных участков. Такие дела в принципе были только в Алматы и Астане. Соответственно, там судьи знают всё о том, как рассматривать стоимость земельных участков. На востоке много дел, связанных с лесными пожарами, на западе — споры с недропользователями. 

У каждой организации, которая так или иначе относится к суду, существует оценка коррупционных рисков. Мы все прекрасно понимаем, что живём в обществе, в котором существуют достаточно влиятельные круги. Те коррупционные риски, которые вы просчитываете, вы сами как оцениваете? Существует мнение, что при рассмотрении громких дел, в особенности политических, судьи стоят перед сложным выбором. 

Елена Максюта:

Давайте поговорим о том, что такое политический процесс. Это для вас он выглядит политическим. А для судьи главный вопрос состоит в том, как правильно применить закон. И кто будет подсудимым или ответчиком — известное лицо, обычный гражданин, журналист — судье разницы нет. Для судьи главное — правильно рассмотреть дело, правильно применить закон, чтобы не было каких-либо нарушений. У нас много дел, связанных с защитой прав человека. Для суда главное — в полной мере обеспечить и защитить эти права.

Коррупция имеет человеческий фактор, это то, что в голове отдельно взятого человека. Нельзя сказать: вот мы проведём какую-то работу, и человек не будет коррупционером. Так не бывает. Но государство и руководство Верховного суда создают все условия, чтобы искоренить коррупцию. Вот несколько пунктов постоянной большой работы в этом направлении:

• плановое повышение заработной платы судей;
• социальная защита судей;
• обеспечение медицинских услуг;
• создание благоприятных для работы условий.

Государство даёт судье всё, чтобы материально он чувствовал себя защищённым, чтобы коррупционных рисков не было. Мы работаем над тем, чтобы работа судьи была открыта. Мы за открытость и гласность — каждое судебное решение в открытом доступе. Каждый может прочитать его и как-то отреагировать на него, сделать оценку любого судебного акта. 

Кроме того, вы все знаете, у нас есть служба внутренней безопасности суда. Она работает в двух направлениях — на защиту судей и на выявление и пресечение возможных коррупционных фактов. Все телефоны есть на сайте. Эти службы работают круглосуточно. Начальник службы безопасности всегда на связи. 

Почему судьи опаздывают на заседания?

Елена Максюта:

Кто был в здании Верховного суда, в ситуационном центре? В нём размещён огромный экран, на котором отражается работа судей по всей стране. Один из индикаторов показывает, когда процесс начинается невовремя. Например, заседание запланировано на 10 часов, а начинается в 10:30. Эти дела на экране горят красным. Процесс начался невовремя — нам это сразу становится известно. И у нас сразу начинается проверка. Мы обязательно выясняем причины задержек. Судья всегда даёт свои объяснения. Как правило, так происходит из-за того, что другой процесс до этого затянулся и не был завершён вовремя. У судей всё расписано.

Более того, на любой процесс из здания суда мы можем зайти и посмотреть, что там происходит. У нас есть специальные компьютерные программы. Если поступает жалоба, наши аналитики заходят и смотрят, проводят анализ. И если происходят какие-то инциденты, реакция незамедлительная — мы звоним председателю районного суда и выясняем, в чём дело. Всё на полном контроле. 

Когда процесс проходит онлайн, часто бывает так, что участники подключаются к процессу на улице, в общественном транспорте, в шумном месте. Этот вопрос как-то регламентируется? Судья может повлиять на это?

Елена Максюта:

У нас на сайте Верховного суда опубликованы все правила участия в онлайн-процессе. За день до процесса секретарь создаёт группу в WhatsApp, объясняет эти правила, тестирует связь с участниками. Но когда начинается заседание, часто люди подключаются из разных неуместных условий. Если человек не соблюдает правила, мы можем его отключить. Но какой в этом смысл? Нам важно узнать его позицию, он должен участвовать в процессе. Бывает, человек из дома подключается, внезапно начинают шуметь соседи, которые делают ремонт. Тут уже не вина участника. Если процесс идёт онлайн, мы предлагаем прийти в здание районного суда и подключиться оттуда. Если у человека процесс в Верховном суде, но нет возможности приехать, нестабильный интернет и так далее, он также может подключиться из здания районного суда. Об этом мы договариваемся заранее. 

Как искусственный интеллект работает в нашем судопроизводстве?

Гульмира Муханбетжанова, заместитель пресс-секретаря Верховного суда:

Сейчас идёт рост дел по адмправонарушениям.  По нормам КоАП есть определение бесспорных дел - это признание вины и наличие ходатайства о срочном рассмотрении. Эти дела рассматриваются заочно, и постановления вступают в силу немедленно. Например,  по статье 610 КоАП - ДТП, постановления необходимы гражданам для оформления страховой выплаты. В рассмотрении таких дел нетребуется судейского усмотрения.

Е-протокол должностного лица в суде преобразуется в проект постановления, готовый для редактирования и подписания судьёй. 

Такого нет,  чтобы искусственный интеллект принимал решения за судей.  Отвенственен за сформированный роботом судебный акт всё равно судья. Работают функционалы с элементами искусственного интеллекта.

Цифровизация облегчает работу судей и повышает доступ к правосудию всем гражданам.

С кем судья совещается в совещательной комнате? И что там вообще происходит?

Елена Максюта:

По гражданским делам у меня это происходит так. В ходе процесса я формирую сравнительную таблицу, в которой по пунктам расписаны доводы истца и ответчика. Я смотрю, где у них показания соприкасаются, а где различаются. По различиям уже провожу анализ. В тишине, спокойно «советуюсь» с законом. Это тяжёлый мыслительный процесс, в котором самое главное — найти все необходимые нормы закона, на которые опираешься при принятии решения. 

Айжан Кульбаева:

По уголовным делам судья в совещательной комнате изготавливает судебный акт, то есть пишешь приговор. В тишине анализируешь, записываешь, сверяешься с кодексом. В Уголовно-процессуальном кодексе есть перечень вопросов, на которые судья должен ответить при принятии решения. Исходя из этого формируешь решение. 

В процессе с присяжными работа в совещательной комнате также строго регламентирована Уголовно-процессуальным кодексом. Присяжные отвечают на определённые вопросы. Эти ответы собираются, проводится голосование. С учётом ответов присяжных заседателей судья формирует статью, по которой квалифицируют преступление. После решения основных вопросов «доказано» — «не доказано», «виновен» — «невиновен» путём открытого голосования выносится решение. 

Если суд без присяжных, вы консультируетесь с коллегами в совещательной комнате?

Айжан Кульбаева:

С коллегами я регулярно встречаюсь и советуюсь. Для этого не обязательно нам быть именно в совещательной комнате.

А судья обязательно должен быть в мантии на процессе?

Елена Максюта: 

Конечно. Это же традиция. Для чего судье мантия? Это не просто элемент ритуала. Она подчёркивает торжественность процесса. Отсылает к тому, чтобы участники помнили об уважении к закону, к правам граждан. Вся эта специальная атрибутика предусмотрена, чтобы соблюдалась торжественность. Каждый судебный акт принимается от имени государства.

Семинар был очень познавательный и полезный. Организовали обучение:

• Верховный суд
• Фонд Фридриха Эберта 
• ОБСЕ
• Правовой медиацентр.

Источник: Orda.kz